Куба далека? Куба – рядом!
Путешествие по острову Свободы с нашим специальным корреспондентом Вячеславом ФЕДОРОВЫМ
Слово с дороги
В 70-е годы прошлого века было неприлично не читать Эрнеста Хемингуэя. Панибратски между собой мы его звали Папаша, Хэм, Старик. С трудом доставали его книги.
На стенах контор тогдашних компьютерщиков висели портреты писателя, отпечатанные множеством буковок и цифр. Первые электронно-вычислительные машины еще не умели рисовать. Они как дятлы выстукивали на бумаге знаменитый портрет Хэма в толстом вязаном свитере.
Подобные свитера быстренько вошли в моду. В молодежных журналах начали появляться повести и рассказы, написанные «под Хэма» с подробностями и диалогами.
Кто не представляет себе, как выглядит Эрнест Хемингуэй — вот его самый знаменитый портрет.
А сейчас едем из Гаваны на виллу, где два десятка лет жил Хемингуэй. Это недалеко.
“Считаю себя кубинцем”
Хэмингуэй писал: «Как хорошо возвращаться сюда, куда бы ты ни ездил».
Это он писал о Кубе, а если конкретно, то о своей вилле Финке Вихия, которая находится в десятке километров от Гаваны. Здесь тихо. Вилла скрыта толстыми стволами деревьев. Нас предупредили: «осторожно, может упасть кокос». Защитных касок не выдали, не предусмотрены, а зря. На аллее следы «бомбардировок» – расколотые кокосы, правда, маленькие.
Что ж, рискнем… До виллы добрались без потерь…
Тропою Хэма
Эту тропу не надо находить, она найдет вас сама, достаточно очутиться вечером в Старой Гаване. Стоим на месте и присматриваемся, куда идут разноязычные туристы. Следуем за ними. Они идут по тропе Хэма, которая неизменно приведет в бар «Флоритида». Мы туда идем не потому, что уж очень большие любители спиртного. А прежде всего потому, что здесь любил сиживать Хемингуэй. Злоупотреблял он здесь сначала ромом, а потом кубинцы «подсадили» его на коктейли.
Бар по сегодняшним меркам выглядит маленьким и тесным. Лифт доставил нас на крышу, где просторно и можно обозревать узкие улочки старого города, а совсем вдали, изумрудную полоску океана. Здесь тоже есть бар.
Любой кубинец скажет, какие коктейли больше всего предпочитал писатель — это Дайкири и Мохито. Они были со льдом и мятой. О роме, который туда добавлялся, скажу отдельно.
Каждый турист, который бывал во «Флоритиде», мечтает заполучить рецепт коктейлей, думая, что это великая тайна. Шпионить не надо и подкупать барменов не надо. Рецепт дайкири родился в деревушке Дайкири. Рассказывают, что там у одного американского горного инженера закончился джин, а тут нагрянули друзья. Вот он и развел ром соком лайма, добавив еще туда и сок сахарного тростника. Мохито газированный вариант дайкири с веточкой херби буэны — мяты.
Хемингуэй за вечер мог усидеть дюжину порций дайкири. Мы тоже осилили немало, но понимали, что без тренировки на побитие этого рекорда идти бессмысленно.
Думаете, все так просто: заполучили секреты коктейлей и можно открывать кубинский бар. А у вас нет такого чувства, что осталась все-таки какая-то загадка? Правильно, осталась.
Уже по возвращении с Кубы зашел я в один доморощенный «кубинский» бар и заказал дайкири. Бармен набулькал мне все, как положено по рецепту, но допустил грубейшую ошибку. Он убрал со стойки бутылку рома. Коктейль тут же превратился в обыкновенное пойло для всех. Ни один кубинский бармен не позволит себе отнять у посетителя кусочек его свободы – дайкири ромом не испортишь.
Может быть, еще и поэтому Хемингуэй так любил сиживать во «Флоритиде» и считать себя кубинцем.
Старик и море
За виллой Финке Вихия высится башня, которую жена Хемингуэя специально построила для гостей. Сегодня здесь портретная галерея тех, кого знал и любил писатель. Вот один из портретов. Это Грегорио Фуэнтес. Тот самый старик-рыбак, который жил на берегу моря и ловил гигантских марлинов.
Первоначально Хемингуэй рассказал читателям одного из журналов подлинную историю о себе, как он поймал 300 килограммую рыбину. Полтора часа рыбина водила его шхуну и утащила на 8 миль от берега. Писатель тогда не был стариком, ему и в голову не пришло сделать из этой истории повесть.
Образ старика возник у него, когда он встретился в рыбацком городишке Кохимаре с Грегорио Фуэнтесом, и упросил его стать боцманом на его яхте. Писателю ничего не надо было придумывать, он полностью «списал» старика со своего боцмана.
Книга Хемингуэя «Старик и море» была издана во всем мире огромными тиражами, а кохиморский старик оставался неизвестным. Он присматривал за яхтой, пришвартованной в тихой бухточке.
Хемингуэй считается американским писателем, но все лучшее он написал на Кубе. Рыбаки Кохимора поставили ему на берегу моря памятник. А для этого им пришлось изрядно понырять в поисках изломанных бронзовых деталей старых лодок. Два раза в год – в свой и его день рождения — старик приходил к памятнику и отхлебывал из бутылки виски два глотка.
После кубинской революции американцы все-таки сманили писателя на материк. Да он и сам понимал, что ему не видать спокойной жизни на Кубе.
Через полгода он предпринял первую попытку застрелиться. Неудача была лишь отсрочкой…
Старик Грегори Фуэнтес так и не поверил, что его жизнерадостный капитан, любивший море, качку, вино, азартную охоту на марлинов, свободу, ушел из жизни добровольно. Он ждал его со дня на день и прожил для этого 104 года, пережив всех друзей писателя.
Истребитель «кочерыжек»
Хемингуэй, может, и любил капусту, но страстным истребителем капустных кочерыжек не был. А «кочерыжками» он называл фашистов, которые беспрепятственно бороздили подводные пространства у берегов Кубы в годы, когда на нашей земле шла Великая Отечественная война. Они выслеживали конвои, которые шли к Европе и в Англию.
Вы даже не можете себе представить на чем писатель собирался бороться с подводными пиратами. Выбросите из головы крейсеры и линкоры… Даже торпедные катера мимо…
В море он выходил на… яхте «Пилар», купленной в Нью-Йорке за 7500 долларов. Кто знает эту историю, тот подолгу стоит около яхты, ставшей экспонатом музея, и не может понять, здрав ли рассудок был у писателя.
Здрав и еще как здрав… С «кочерыжками» он уже встречался на войне в Испании. И эта его борьба у берегов Кубы была его войной и мщением за убитых, совсем на другом континенте, друзей.
Он организовал еще и частное агентство «Плутовская фабрика», которое выслеживало немецких шпионов в Гаване.
Военное ведомство США восприняло всерьез намерения писателя и снабдило яхту глубинными бомбами. Раз в неделю из Гаваны шли его шифровки.
Девять смельчаков-добровольцев попеременно в течение двух лет несли круглосуточную вахту на яхте «Пилар» и по сигналу береговой охраны выходили в море. Часто Хэмингуэй сам стоял за рулем. Его замысел борьбы с фашистскими подводниками был прост: «кочерыжки» частенько подкарауливали рыбацкие шхуны и отбирали у рыбаков добычу. Посмели бы они сделать это у экипажа яхты «Пилар».
До сих пор остается неизвестны результаты его войны с «кочерыжками». Скорее всего, они были нулевыми. Но она была, эта его личная война, а это уже много значит…Ведь он считал, что любой писатель, написавший неправду о войне, « не обретет покоя, потому что он предал свой долг».
А еще он написал:
«Каждый, кто любит свободу, находится в таком долгу у Красной Армии, который он никогда не сможет оплатить».
Маленькая странность
Одну из тенистых полян на вилле Финке Вихия Хемингуэй превратил в собачье кладбище, где хоронил своих любимцев. Четыре могильных таблички с именами – Линда, Негрита, Блэк и Нерона. Это были абсолютно беспородные, но очень ласковые создания. Они умели слушать своего хозяина и всегда знали свое место.
Но не любовь к собакам была странностью Хемингуэя. Он безумно любил кошек. Из дальних странствий он привозил кипы книг о кошках, в усадьбе строил им кормушки и следил за рационом кормления. Они ели мясо и лососину, пили парное молоко, двери виллы были всегда приоткрыты – гуляй, где хочешь и сколько хочешь. Им прощалась порча мебели и кража продуктов.
Если в 1947 году на вилле жило 11 кошек, то через десять лет поголовье их увеличилось в пять раз. Сейчас никто не знает, сколько кошек живет здесь. Они всюду. Одна беленькая пушистая кошечка обосновалась на книжной полке рядом с… матрешкой. Хемингуэй в жизни тоже не обошелся без этого сувенира. Матрешку ему подарил Анастас Микоян в последний год жизни писателя на Кубе. Считайте, полвека стоит она чуть-чуть выгоревшая на книжной полке в давно опустевшей вилле. Привет тебе, красавица, с родной земли!
У кошатников всего мира за бестселлер идет книга «Кошки Хемингуэя».
Сам писатель гордился, что вывел новую кошачью породу от смешения двух пород – ангорской и креольской. А еще говорят, он знал секрет общения с кошачьими. Как- то, наткнувшись на бродячий цирк он упросил дрессировщика впустить его в клетку со львами. Добровольца даже не надо было страховать. Львы с любопытством посмотрели на смельчака и не стали превращать его в обед.
Советский писатель Константин Симонов, узнав о странном увлечении кубинского коллеги, которому нескрываемо подражал, как-то охладел к нему и даже не поехал в гости, хотя не раз был зван.
Другой же наш писатель Лев Никулин в подражании Хэму развел у себя на даче кошек, кормил их мясом куропаток, но особо популярным так и не стал.
К маленьким странностям Хемингуэя с пониманием относились кубинские власти. Когда вилла Финка Вихия стала музеем, то Фидель Кастро лично распорядился оставить всех кошек и кормить их за счет государства. Рядом с Кубой на одном из островков есть еще один музей писателя. Это был его первый дом на Кубе. Здесь тоже целая колония кошек. Они признаны явлением «исторического, общественного и туристического значения». Ревнивые американцы пробовали было без специального разрешения запретить «показ» кошек. Но получили отповедь: в частных домах города разрешается держать только четыре кошки, а здесь музей и для кошек это свободная жизнь, какая была у них при бывшем хозяине.
2 Responses to Из дальних странствий… (часть 2)